Я чувствую себя неважно в последние дни. Это сложно объяснить, но ветхая апатия скрупулезно вытачивает из неотесанных камней моего сердца только ей известные формы. Процесс болезненный и бесспорно выматывает без того увядшие силы. Жить проще, когда забываешь о боли, и создается вид, будто той никогда и не было. Проще, потому что не ждёшь ее и разучился томить в напряжении усталые чувства. Но все равно боишься. Думаю, это нормально. Как не бояться того, что разъедает, если знаешь, как близко к глотке находится этот яд?
Память подводит, и как ни странно я все чаще задумываюсь о ней, наверное, не желая забыть хотя бы об этом. Было бы иронично в столь юном возрасте вступить в ряды несчастных с деменцией. Драматизирую.
Нет у меня этой страшной болезни, пока нет. Но все равно смешно до коликов, потому что над иным уже не посмеешься.
Есть проблема, которая никак не оставляет забитую хламом голову. Книга не закончена, мысль оборвалась. Однако я ежедневно лелею ее живительными толчками, все продолжая надеяться, что затея не выгорит, не разойдется прахом, едва разродившись во что-то стоящее. Черт его знает, что выйдет из этой истории, но, так или иначе, я ещё помню. Записываю.
Скоро поход к врачу, всего лишь нужно собраться, настроиться на очередной прием, в котором нет ничего страшного, но он по-прежнему продолжает пугать и отталкивать. Странно, что любой шаг за пределы кровати кажется таким громадным и непосильным. Ничего. Уже проходили.
Скоро мягкая полумертвая женщина выслушает и выпишет что-то ещё, потому что на этот раз я не забуду сказать о своей памяти. Больше лекарств не нужно, но она выпишет их, потому что иначе мозг разорвет адоптация к миру, он потеряет заветы и способы к возможности быть компонентом громадного общества. А я хочу жить.
Все хотят, так или иначе. Просто кто-то не может.